История – одновременно и одна из важнейших и наиболее сомнительная из официальных наук. Учёным слишком часто приходится опираться на сравнения, предположения и аналогии, но ещё более печально то, что почти на любой крупный труд оказывают влияние если не заказы конкретных политиков, то, как минимум, мировоззрение автора и настроения общества. Авторский взгляд тиражируется, потребляется, закрепляется в головах, и для миллионов людей превращается в правду. Как результат, люди на разных сторонах земного шара действительно живут в разных мирах и, скорее всего, в равной степени заблуждаются.

Многие граждане США уверены, что их деды спасли Европу сперва от Гитлера, а потом и от «красной угрозы»: вплоть до того, что сцены отправки солдат во Вьетнам для борьбы против коммунизма в некоторых фильмах подаются с супергероическим пафосом. На нашей же стороне Земли можно встретить мнение, что Вторая мировая война началась 22 июня 1941 года – столь мало в школьном (да и в университетском) курсе истории уделено внимания первым военным достижениям Гитлера. Тот факт, что Франция была оккупирована, многими воспринимается почти как константа, и почти никого не интересуют детали. В этом свете очень показательна была (и ещё будет) реакция зрителей на новый фильм именитого Кристофера Нолана «Дюнкерк»: выбор темы кажется большинству российских зрителей странным, хотя в странах Запада про этот городок слышали многие, а уж британцы и вовсе считают сей эпизод чуть ли не важнейшим за всю историю Второй мировой. И когда вспоминаешь, что режиссёр сам родом из Лондона, интерес знаменитого постановщика фантастических фильмов к совсем иному жанру уже не удивляет.

Советские погранвойска были отнюдь не первыми, через кого танковые кулаки немецких армий прошли, как нож через масло: в мае 1940 года тем же самым отличились и франко-британские силы. Есть, впрочем, и разница: союзники уже формально находились в статусе войны с Рейхом, да и их концентрация на границе с Германией была куда выше. Тем не менее, за счёт обманных манёвров (а также превосходства в технике и умении) немецкие армии уже через десять дней после начала войны окружили на северо-востоке Франции, между Бельгией и проливом Ла-Манш, почти полмиллиона деморализованных, бросивших технику и неспособных организовать нормальную оборону солдат. О том, как эту голодную, грязную и чуть ли не босоногую орду людей спасали, и рассказывает фильм «Дюнкерк». Вернее, пытается рассказать.


Кристофер Нолан в полной мере может считать этот проект своим личным. Он не только выступил в качестве режиссёра, но также в одиночку написал сценарий, и привлёк к работе над лентой, несколько своих проверенных и любимых коллег. Нэйтан Краули – художник – работал над почти всеми популярными фильмами Нолана, Хойте Ван Хойтема – оператор – снял «Интерстеллар», а уж Том Харди, Киллиан Мёрфи и композитор Ханс Циммер и вовсе не нуждаются в представлении. О том, сколь много власти было у Нолана в ходе съёмок, говорит и рекордный размер гонорара. Но после просмотра «Дюнкерка» сложно отделаться от мысли, что жёсткий контроль со стороны бьющей по рукам студии пошёл Кристоферу Нолану только на пользу. Из-за нестандартного подхода к съёмкам, сценарию и монтажу «Дюнкерк» попросту не работает так, как должно работать кино в этом жанре. Безусловно, довольных увиденным будет много – и речь не только о патриотично настроенных британских зрителях – но чем больше проходит времени (а фильм я посмотрел ещё в среду), тем больше я утверждаюсь во мнении, что это самый слабая работа Нолана со времён его прихода в индустрию блокбастеров.

Выглядит «Дюнкерк» бесподобно – чтобы понять это даже нет нужды идти в IMAX, да и звук в этом фильме без преувеличения потрясающий, хотя его обусловленная военной тематикой назойливость и может стать для кого-то проблемой. Хороши и актёры, но мне сложно кого-то особенно выделить, так как по личным и связанным (внезапно) с автоспортом причинам я слишком концентрировал своё внимание на Томе Глинн-Карни. Все проблемы фильма так или иначе связаны если даже не со сценарием, то хотя бы с историческими событиями, лёгшими в основу этой истории, поэтому без минимальных спойлеров я не могу обойтись. Кристофер Нолан почти полностью отказался от компьютерной графики и иных спецэффектов: как следствие многие кадры выглядят попросту бедно. Вместо трёхсот тысяч жаждущих эвакуации солдат мы в большинстве случаев видим почти пустой, голый, неубедительный берег. Весь фильм кажется, что эвакуация вот-вот начнётся, что мы видим завязку, прелюдию, но настоящее кино про Дюнкерк так и не начинается. Лишь раз, на доли секунды, нам показывают море с горизонтом усеянным кораблями, но в остальных сценах единение британской нации, дружно отплывшей спасать своих мужей, отцов, детей и братьев от гибели в мясорубке и лагерях, символизирует несколько рыбацких судёнышек. Непосвящённый в тему зритель попросту не поймёт, зачем вообще уделять половину хронометража гражданскому судну. Схожая картина и в небе: создаётся ощущение, будто из всех ВВС могучей Британии там летает только три самолёта – да и те словно со скуки. Немецкая пехота и вовсе влияют на происходящее лишь однажды: она стреляет из винтовок и пулемётов, находясь при этом за кадром – создаётся стойкое ощущение, что всё не по настоящему, понарошку.


Усугубляет впечатления от происходящего чехарда из сюжетных линий, локаций и временных отрезков. Зрителя потчуют какой-то перемешанной в блендере чередой сцен, которые пусть и явно взаимосвязаны, но из-за подачи вызывают критический интерес, недоумение или попросту раздражают, но никоим образом не создают атмосферу, в которой нуждается это кино. Нолан выбрал в высшей степени необычный подход к построению повествования, но в результате даже в кинотеатре было гораздо интересней анализировать устройство увиденного, нежели просто смотреть. Если бы не давняя привычка смотреть фильмы с позиции критика, я бы на «Дюнкерке» откровенно скучал. Этому фильму совершенно не удаётся быть пафосным, не удаётся нагнетать атмосферу, не удаётся давить на эмоции зрителя.

Сравните хотя бы с недавним ремейком советского «Экипажа» – когда смотришь кино с Владимиром Машковым, то понимаешь, что тебя обманывают, что метят в базовые инстинкты, что применяют наиболее простой и пошлый подход. Но при этом российский фильм работает, и его банально интересней смотреть, сколь сильно бы он ни уступал в плане картинки, звука и проработки деталей. Впрочем, создатели «Дюнкерка» тоже откровенно схалтурили, как минимум раз: нам много раз крупным планом показывают, как персонаж Тома Харди пишет некие цифры мелом, но в последующих сценах старые надписи то появляются, то исчезают. Как подобный недочёт могли не заметить? Да никак. Просто плюнули и не стали переснимать эти сцены.

Но давайте вернёмся к военному аду и драме. В той же Spec Ops: The Line на экране постоянно песок, копоть, кровь и грязь, в наушниках орёт рок, всё громыхает, выстрелы, взрывы – ты ощущаешь, что герои действительно находятся на войне, и это впечатляет гораздо сильнее, нежели сильно переоценённый сценарий (и сцена с белым фосфором в частности). На протяжении всей игры ты находишься в напряжении. Подобным образом обычно работают и военные фильмы. Они на тебя давят и физически – через звук и свет – и эмоционально – через сценарий. Ты сопереживаешь персонажам, болеешь за них. А вот «Дюнкерк» попросту не работает. Если вначале есть темнота, боль, отчаяние, взрывы и попытки выжить в противостоянии с общим врагом, то после всё сводится к пустому пляжу без явных угроз, бескрайнему и временами чистому небу, а также к морю, которое разве что ласковым не назовёшь. Никакой войны нет, а если вдруг кто-то и погибает, то это выглядит как по ошибке попавшее в сценарий недоразумение. «Дюнкерк» не метит вам в голову, не давит, и даже дискомфорт вызывает исключительно дурацким подходом к порядку сцен, со скачками через время и пространство.

И вдруг наступает катарсис… Вернее, не наступает, хотя финал «Дюнкерка» – это классический финал военного фильма: «Мы сумели! Мы справились! Мы превозмогли! Многие погибли, но это было не напрасно, ведь мы вернёмся и всем ещё наваляем!». Только зрителю так и не показали, что они там сумели, и что превозмогли. Всё осталось за кадром. Остаётся лишь поверить на слово, что подвиги были, что всё было не понарошку. Мы видим, Дюнкерк, масштабы эвакуации в котором ничтожны, будто она ещё толком не началась. Видим, как из него после пары попыток сбегают герои… но через полтора суток они уже в Британии читают газету, где написано, что спасено триста тридцать тысяч солдат. Ещё раз вчитайтесь. Триста с лишним тысяч человек было за неделю вывезено через шестнадцать километров побережья – как это вообще могло не попасть в кадр? С какого берега эвакуировались персонажи фильма? И без того не идеальная внутренняя логика фильма «Дюнкерк» выкидывает белый флаг и стреляет себе в висок за пару минут до финала.


Это граничит с абсурдом, но куда более убедительной операция «Динамо» (так британцы называли ту эвакуацию) может оказаться в игре World of Warships. Специально по этому поводу не только создали новую карту, но и придумали механику погрузки солдат на корабль: нужно подплыть в особую прибрежную зону, замедлиться, и выполнить пару других вполне логичных условий. С берега бьёт немецкая артиллерия (также отметившаяся и в первые полчаса фильма), с небес угрожают силы «Люфтваффе», а в проливе можно помимо прочего напороться на торпедный катер или минное заграждение. Если же ваше судно затонет, то место трагедии само превратится в зону эвакуации – хотя сразу трагедией это сложно назвать, ведь виртуальные солдаты начинают тонуть только со временем и могут быть спасены. В реальной же истории (да и в кино) был момент с единственным выжившим на весь эсминец, а примерно каждый пятый солдат погиб или на берегу, или в водах пролива, или в лагерях фашистской Германии. Не забывайте про них, они такие же люди и сыны своей родины, как наши деды. И не сумей британская армия отступить восвояси, некому было бы потом трепать нервы немцам в Северной Африке, Индокитае и на французском Голд-Бич, а потери среди советских граждан были бы значительно выше.